Был обычный будничный вечер — метро гудело, дремало и перекатывало уставших людей по ветке домой. Я сидела у окна.
На очередной остановке двери открылись, и в вагон вошёл мальчик лет десяти. Он выглядел так, будто сбежал с уроков — лохматый, в мятых шортах, с одной потрёпанной кроссовкой в руке. Но главное — он был босиком. На одной ноге — тонкий полосатый носок. Он сел на свободное место между двумя пассажирами и пытался не привлекать внимания.
Люди вокруг все равно заметили его. Кто-то резко отвернулся к телефону, кто-то скользнул оценивающим взглядом и тут же сделал вид, что слишком занят мыслями. Но мужчина, сидевший справа от мальчика, выглядел иначе. Он был в рабочем — джинсы с краской, плотная куртка, тяжёлые ботинки. Его взгляд то и дело останавливался на босых ногах мальчишки, потом — на своей сумке, стоявшей у ног. Он что-то обдумывал.
Прошло две остановки. Потом ещё одна. На четвёртой он вдруг наклонился вперёд, прочистил горло — негромко, но так, что все насторожились — и сказал то, от чего все были в шоке. Продолжение здесь 👇👇
— Слушай. Я только что купил кроссовки для своего сына. Но он, наверное, обойдётся. У него есть пара, ещё хорошая. А тебе, кажется, нужнее.
Из сумки он достал коробку. Открыл крышку. Внутри были — синие кроссовки, свежие, с бирками.
Мальчик смотрел, как будто не понимал. Сначала на обувь. Потом — на мужчину. Потом — снова на обувь. Он взял их, осторожно примерил… И подошли. Идеально.
Он поднял голову, на губах появилась неловкая улыбка. Сказал почти неслышно:
— Спасибо.
Мужчина пожал плечами, словно всё это — пустяк:
— Просто передай это дальше. Когда сможешь.
Мальчик вышел на следующей станции. Уже не сутулый, уже в новых кроссовках — и с чем-то ещё, чего не видно, но что греет сильнее любой обуви: с верой в людей.
